Ильдар Валиуллов, 37 лет, родной город — Актюбинск, бизнес-тренер
Было
В 1986 году я пошел в первый класс. Я был правильным учеником, отличником с плохим зрением, который сидел за первой партой. Я испортил зрение, и когда в третьем классе пришлось надеть очки, для меня это было страшнейшим стрессом.
Для меня школа — это первая социальная привязанность. Я помню молодую учительницу, которую мы провожали домой, и были влюблены в нее. Она была авторитетной фигурой, от мнения которой зависело, какие поступки мы совершали. Еще я помню учителя русского языка и литературы, которая интересно, искусно преподносила материал и привила мне вкус к речи. С тех пор я в ладах с русским языком и с литературой. У нас был потрясающий директор школы, который не мог произнести даже слово «дурак», не то что заматериться. Но в 10-11 классе нашу школу объединили с другой и поставили нового директора, который не всегда цензурно выражался. Нам казалось, что произойдет что-то страшное, потому что директор школы матерится. Для меня было полезно понять, что такое тоже бывает.
Мы жили в уникальное время, когда уходила пионерия. Однажды пришла информация о том, что пионерии больше нет, и можно не носить галстуки. И в этот год мы не понимали, носить галстук или нет. А я, как отличник, боялся не носить, и в классе началось, что кто-то уже не носил, кто-то носил, кто-то на каких-то уроках надевал потому, что были строгие преподаватели. Мы не понимали, где правда, и это тот момент, когда сбились все ориентиры. Сейчас я понимаю, что это было хорошо для нас, потому что это взрастило высокую степень готовности к неопределенному, сделало нас адаптивными.
Время в школе повлияло на меня с точки зрения того, что я стал видеть больше реальности
Время в школе повлияло на меня с точки зрения того, что я стал видеть больше реальности. Это во многом произошло из-за того, что я в какой-то момент увидел учителей как простых людей. Когда-то я смотрел на учителя и он был для меня как Бог, а потом я вижу, что у него нет денег. Это было болезненно для меня. А когда я увидел, как учителя продавали на рынке капусту, я был в шоке, в дичайшем удивлении, что могу видеть этих людей в другой обстановке. Внешняя реальность быстро сделала нас взрослыми. Для меня сегодня это круто, потому что я смотрю на своих детей, на других и понимаю, что они долго живут в ощущении того, что мир прекрасен, в иллюзорности. У меня здравый смысл родился благодаря тому, что я быстро окунулся в реальность.
Я всегда останавливаю людей, которые обесценивают школу и говорят, что те знания, которым нас обучали, не пригодились. Для меня школа — это место, где учат учиться в течение всей жизни, изучать свое мышление, как оно работает, какими категориями я мыслю: дивергент или конвергент, то есть мыслю абстрактно либо я углубляюсь в детали.
Я всегда останавливаю людей, которые обесценивают школу и говорят, что те знания, которым нас обучали, не пригодились
Процент знаний, который мне пригодился в жизни — 15. Почему не один или два, потому что многое ушло в базу, и когда я сижу с детьми с их домашним заданием, то чувствую, как информация начинает всплывать. Если мы не используем косинус, синус, тангенс, котангенс напрямую, это не означает, что нас зря этому учили. Например, когда учишься водить машину, потом многие процессы доходят до автоматизма, и это тоже благодаря школе.
Стало
В современной школе много схожего по форме с тем, что было раньше, физически все осталось так же: классы, уроки, директор, обучение по книгам, а в содержании многое изменилось. Добавились технологии, е-дневники и так далее. Еще я заметил, что появилось больше ограждений и ограничений.
Основное, что поменялось — это отношения между учеником и учителем. Они сейчас друг друга не сильно понимают. Сердце разрывается, когда я вижу безобразное поведение учителей к ученикам и наоборот. Для меня это расшатывание моей базовой ценности.
Школа — это самый консервативный, тяжеломеняемый институт, где происходят изменения
Школу модно ругать, и, к сожалению, в этом много правды. Школа — это самый консервативный, тяжеломеняемый институт, где происходят изменения. Но мир очень быстро меняется. И если раньше разница в технологиях и процессах между Казахстаном и США была 15 лет, а с Россией 5-10, то сейчас все сократилось, сжалось, и с Россией у нас разница год—два. Это плохая новость для образования, потому что это значит, что им нужно быстрее адаптироваться. Это относится и к высшему образованию. Поэтому у меня вопрос к себе: «Нужно ли оно вообще моим детям?». То есть уже даже не стоит вопрос «Где?». Во-первых, есть много кейсов успешных людей в мире, которые не оканчивали вузы, и второе — это то, что ценность этих знаний очень небольшая.
Когда школа поймет, что их задача не накачать ребенка знаниями, потому что ученик, сидя в школе, на вопрос: «Где находится Миссисипи?», — откроет Google и сможет назвать еще 500 фактов. В этом концептуальное различие. Мир стал открытым, информации много, и знание информации — это уже не ценность. Для нас это было ценностью. Школа должна быть не про накопление знаний, а про умение находить решение, информацию. Моя супруга учит детей правильно забивать вопросы в поисковых системах, потому что от этого зависит, какой ты получишь ответ. И поиск информации — это нужный навык, которого нет в школе.
На одной конференции спикер сказал: «Как вы думаете, чему главному учат детей во всех школах мира?». Их учат сидеть 45 минут, потому что следующие 11 лет учителям нужно управлять детьми.
Их учат сидеть 45 минут, потому что следующие 11 лет учителям нужно управлять детьми
У меня сейчас двое старших детей ходят в школу, и для каждого все по-разному. Для Индизары школа — это место побед, где она самоутверждается. В ее жизни школа занимает большое значение. У сына, Сабыра, прямо противоположно. Ему школа мешает жить, потому что у него периодически возникают увлечения. У него было увлечение игрой Майнкрафт, и он перевел его в жизнь и из подручных средств строил лабиринты и дома. Сабыр созидатель, архитектор в своей голове. А школа не любит таких. Сейчас он увлекается спидкубингом. И он приходит в школу, чтобы обсудить с друзьями свои интересы, а знания, которые дают в школе, ему не нужны. Мы понимаем, что если для дочери эта школа подходит, то ему нужна более творческая обстановка, и знания должны даваться через удобный для него канал. Мы думали про домашнее обучение, но общаясь с ним, поняли, что для него школа — это важный социальный процесс. Не знаю, будут ли мои младшие учиться в школе.
Будет
Ученик и учитель должны общаться на равных. Учителям необходимо начать уважать пространство ребенка и принять, что в чем-то они сильнее.
Школа должна стать местом, куда дети хотят идти, где у них взращивается свобода выбора. Потому что уметь выбирать в жизни важно, это то, что отличает нас от животных. Школа будущего — это там, где ребенок может выбирать, и тогда он начинает опираться на себя.
Дети в классе должны стать группой, а преподаватель сойти со своего Олимпа и понять, что в этих группах может появиться что-то, что его удивит
Почти во всех школах сейчас ученики сидят в ряд, и учитель находится перед ними. Это должно поменяться. Дети в классе должны стать группой, а преподаватель сойти со своего Олимпа и понять, что в этих группах может появиться что-то, что его удивит. Потому что если мы понимаем, что знание информации — это не так важно, значит, важны новые решения. Это необходимо, потому что ребенок, попадая в такую мини-группу, обнажает свои коммуникативные провалы. Потому что нужно будет что-то предлагать, не бояться быть отвергнутым и выдерживать критику других людей. Чем больше дети будут работать в мини-группах и мы в школьных процессах будем разворачивать их лицом друг к другу, тем больше мы будем взращивать в них горизонтальные коммуникативные способности. То есть выдерживать напряжение, связанное с тем, что мы разные, но все равно быть вместе.
Поэтому для меня школа завтра — это коллаборация, где должно быть много активностей между учителем, ребенком и родителями
Школа будущего — это там, где детям не запрещают мечтать. Потому что многие желания подвергаются насмешкам, когда дети говорят «Я хочу быть рэпером, художником». Не факт, что он им станет, но уже хорошо, что он может об этом мечтать.
Для меня школа вторична после родителей. И, к сожалению, то, что происходит сейчас в школах, из-за того, что родители не сильно продвигаются в своем развитии. Поэтому для меня школа завтра — это коллаборация, где должно быть много активностей между учителем, ребенком и родителями. Это позволит держать руку на пульсе и избежать многих проблем. Мы должны стать большой тусовкой, где ребенку хорошо.
